Тайна, в которой война рождалась… (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну) - Игорь Овсяный

– Они уже устарели, поскольку польский представитель не явился!

В этом и заключался дипломатический ход гитлеровцев. «16 пунктов» представляли очередную фальшивку, специально рассчитанную на обман общественного мнения. Они призваны были создать впечатление о «великодушии» Германии, которая якобы стремилась разрешить конфликт с Польшей на «демократических» началах. Текст условий не вручили Гендерсону из-за опасения, что Польша могла бы согласиться начать на их основе переговоры. Это не входило в замыслы правителей третьего рейха. Приказ войскам уже был отдан, и вторжение должно было совершиться менее чем через 30 часов.

Как было отмечено выше, как раз в то время, когда происходила беседа Геидерсона с Риббентропом, английский посол в Варшаве Кеннард настаивал перед Веком, чтобы Польша согласилась на переговоры на основе германских предложений, которые в Берлине уже были объявлены отпавшими.

Последние сутки августа были насыщены срочными дипломатическими переговорами между западноевропейскими столицами. Как отмечает в своих мемуарах Бонне, телеграф уже не справлялся, и для передачи секретных депеш приходилось пользоваться телефоном. Он мог бы добавить, что телефонные кабели, соединявшие Париж и Варшаву, проходили по территории Германии и все разговоры прослушивались гитлеровцами. Вот что они могли, например, узнать, подключившись в 10 часов 20 минут утра 31 августа к кабелю, соединявшему французское посольство в Берлине с Парижем.

«Германское правительство очень недовольно, – сообщал Кулондр, – что оно еще не получило никакого ответа от Польши. Можно опасаться, что оно даст приказ о немедленном нападении, если ответ не поступит в первой половине дня».

Кулондр настаивал на том, чтобы польское правительство немедленно поручило Липскому вступить в переговоры, снабдив его полномочиями для подписания соглашения.

Через полчаса, связавшись по телефону с Варшавой, Бонне поручил французскому послу Ноэлю срочно предпринять энергичный демарш перед польским правительством в предложенном Кулондром смысле. Ноэль сообщил, что Бек обещает дать ответ в полдень.

«Поляки затягивают дело, перехвачены телефонные разговоры», – отметил Гальдер в своем дневнике.

После полудня 31 августа Липский получил указание встретиться с Риббентропом и заявить, что Польша благожелательно рассматривает предложение о прямых переговорах с Германией. В заключительном абзаце телеграммы говорилось:

«Ни в коем случае не позволяйте втянуть себя в переговоры по практическим вопросам. Если правительство рейха в устной или письменной форме сообщит вам свои предложения, вы должны заявить, что совершенно не располагаете полномочиями для того, чтобы согласиться с ними или обсуждать их, что вы имеете право лишь передать предложения своему правительству и запросить новые инструкции».

Одновременно с Липским полный текст телеграммы, расшифрованной службой перехвата Геринга, получил и Риббентроп. В 13 часов польский посол обратился с просьбой, чтобы его принял министр иностранных дел. Узнав о демарше Липского, генеральный штаб в 16.00 запросил: не меняет ли это намеченных планов? Как ему ответили, приказ о нападении на рассвете следующего дня остается в силе. «Решение не проводить эвакуации показывает, что он Гитлер. – Авт.) считает, что Англия и Франция не выступят», – записал Гальдер в дневнике в 18.00.

31 августа в 18.30 Риббентроп принял Липского. Перед зданием германского МИД на Вильгельмштрассе темнела толпа. У входа и на лестницах стояли подразделения эсэсовцев. В соответствии с полученной инструкцией польский посол сообщил о согласии своего правительства на переговоры.

Ответный шаг Риббентропа был заранее рассчитан.

– Имеете ли вы полномочия на ведение переговоров?

Липский ответил отрицательно.

– Тогда совершенно бесполезно продолжать разговор! – заявил рейхсминистр. Пообещав довести до сведения Гитлера заявление правительства Польши, он отпустил посла. Беседа длилась всего несколько минут.

Когда Липский хотел связаться из посольства с Варшавой, то обнаружил, что телефонная линия отключена.

В 21 час германское радио передало содержание «16 условий», на основе которых правительство рейха якобы стремилось урегулировать конфликт с Польшей. В №их говорилось о Гданьске, автостраде и плебисците в «коридоре». «Но великодушные предложения фюрера отвергнуты…»

Примерно в то же время на Вильгельмштрассе были приглашены дипломатические представители, аккредитованные в Берлине. Им вручили текст «германских условий», а также специальное коммюнике. Излагая фальшивую версию о том, будто немецкое правительство намеревалось разрешить кризис в соответствии с упомянутыми «условиями», коммюнике заканчивалось заявлением:

«Фюрер и германское правительство, таким образом, в течение двух дней напрасно ожидали прибытия польского представителя, облеченного необходимыми полномочиями.

В этих условиях германское правительство считает, что его предложения и на этот раз целиком и полностью отвергнуты».

…«Бабушка умерла!» – прошипел радиоприемник в автомашине Науджокса. Это был условный сигнал, переданный Гейдрихом: следовало приступить к выполнению «операции Гиммлер». Незадолго до 20 часов 31 августа Науджокс с группой эсэсовцев, натянув польскую форму, на двух лимузинах подкатили к радиостанции в Глейвице. Здание не охранялось. Ворвавшись в помещение, диверсанты зачитали перед микрофоном польский текст, содержавший резкие антигерманские высказывания, и сделали несколько выстрелов. Затем они поспешили скрыться, оставив на видном месте одного из заключенных концлагеря, доставленного гестапо.

«Я получил этого человека и приказал положить его у входа в здание станции, – показал Науджокс на Нюрнбергском процессе. – Он был жив, но находился в совершенно бессознательном состоянии. Я попробовал открыть его глаза. По глазам нельзя было определить, жив он или нет, только по дыханию. Я не заметил у него огнестрельных ран, но все лицо его было в крови».

В тот же вечер все германские радиостанции передали сообщение начальника полиции Глейвица:

«Около 20 часов радиопередаточный пункт в Глейвице подвергся нападению и был временно захвачен группой вооруженных поляков. Налетчики были отброшены силами германской пограничной полиции. Во время перестрелки один из налетчиков был смертельно ранен».

Состряпанная гитлеровцами провокация в Глейвице должна была «оправдать» новый акт германской агрессии.

На рассвете 1 сентября (в 4.45) германские армии вторглись на территорию Польши на всем протяжении границы. Фашистская авиация обрушила удары на аэродромы, стратегические объекты, мирные города. Линкор «Шлезвиг-Гольштейн», прибывший в августе с «дружеским визитом» в Гданьск, прямой наводкой начал обстреливать польский укрепленный пункт Вестерплятте. В первых лучах утреннего солнца дымилась Варшава. (10)

Англия и Франция объявляют войну Германии

Утром 1 сентября в речи на специальном заседании рейхстага Гитлер пытался оправдать действия Германии, обвинив в агрессии Польшу. Два дня он ждал польского представителя для переговоров, утверждал «фюрер». Но ответом Польши была мобилизация. Тогда он решил говорить с ней «на ее собственном языке». Рассчитывая удержать Англию и Францию от вступления в войну, Гитлер вновь заверил их в своих «теплых» чувствах. Он ничего не требует от западных держав. «Я всегда предлагал Англии дружбу и в случае надобности очень близкое сотрудничество… Западный вал является границей Германии на вечные времена».

В тот же день рейхстаг провозгласил присоединение Гданьска к Германии.

В течение того же дня римское радио передало сообщение итальянского правительства в связи с началом войны в Европе: Италия не предпримет инициативы и не откроет военных действий.

В Лондоне и Париже узнали о германской агрессии рано утром. Польское правительство немедленно поставило вопрос о выполнении союзниками их обязательств. Общественное мнение в обеих странах было настроено решительно в пользу выступления в поддержку Польши. Кроме того, народные массы прекрасно понимали, какая опасность грозила Англии и Франции, если бы Польша была отдана Гитлеру. Укрепившись на Востоке, он повернулся бы против западных держав.

Иные настроения господствовали в официальных кругах Лондона и Парижа. Поздно вечером 1 сентября английский и французский послы в Берлине вручили Риббентропу идентичные ноты. Их содержание весьма своеобразно.

Констатируя факт вторжения немецких войск на польскую территорию, правительства Англии и Франции заявили: «им кажется», что создавшиеся условия требуют выполнения взятых ими в отношении Польши обязательств. Если германское правительство не представит «удовлетворительных заверений», что оно прекратит агрессию, Англия и Франция выполнят свои обязательства.